Жизнь на острие игры
21.04.15Журналист «Новой прессы» взял интервью у профессионального «щипача».
Как только ни описывают многочисленные книги и киноленты жизнь воров-карманников. В одних сюжетах они представлены как подлецы, ради наживы не останавливающиеся ни перед чем. В других – это отчаянный народ, легко играющий собственной жизнью. Интересно то, что воры разных мастей относят себя к некой привилегированной части человечества, живущей среди нас, но в другом мире – со своими законами и обычаями.
Мне довелось побеседовать с одним из представителей этой «касты».
Судьба-зараза
Тридцатилетний Михаил – так зовут моего собеседника – наш разговор начал с рассказа о своем творчестве. Нет, нет, не воровском. У него есть одно интересное увлечение – сочиняет стихи.
Из альбомной обложки, сложенной пополам и сшитой простыми нитками, он аккуратно достает исписанные листочки.
- Вот, посмотрите, я писал и на свободе, и в лагерях.
Признаюсь, произведения Михаила читаются немного непривычно, некоторые слова непонятны. Стихотворные строки не рифмуются, а просто поддерживают ритм. Романтические сложения о любви перемежаются с историями о происшествиях, посвящениями близким людям.
- Когда ты начал писать стихи?
- В 1997-м я возвращался из родного города Лозовая (Харьковская область) в Приморье. Мужчина, ехавший по соседству, постоянно что-то писал. Меня это заинтересовало. Разговорились. Выяснилось, что он - поэт. Он показал свои работы и спросил: «У тебя есть слух? Если ты слышишь музыку, то и стихи тоже сможешь сочинять».
А я в детстве учился в музыкальной школе по классу гитары, то есть со слухом было все в порядке. Через некоторое время попробовал себя в поэзии, написал стихов на два сборника. Один из них называется «Былое хулиганское», а еще есть поэма «Нелепые виражи судьбы». Хотелось бы все это опубликовать.
- Ты пишешь, в основном, об арестантской жизни. Почему получилось так, что ты – будущий музыкант, сочинитель стихов – встал на воровской путь?
- Я жил с матерью и отчимом. В семье вместе со мной росли еще сестра и брат-инвалид, у которого ДЦП. Мама часто ездила с ним на курсы лечения в Хабаровск. Когда ее не было, отчим меня постоянно избивал. Чтобы от него спрятаться, я сбегал из дома, а на улице нужно было как-то выживать. Начал воровать вещи на китайском рынке, продавал их или обменивал на продукты. Еще хотелось пошиковать с девчонками, угостить их или что-нибудь стоящее прикупить. Мне ведь было 12 лет, пацан совсем. А где взять деньги? Тогда и перешел «на карман». Мой первый прикуп был два миллиона 250 тысяч рублей. Хорошо тогда поднял. Вытащил лопатник-«крокодил» из кармана женщины, пока она укладывала купленные вещи.
- Наверное, непросто решиться на кражу в первый раз?
- Да, в первый раз это делать страшно, нужно суметь переступить через себя, чтобы не пойти на попятную в самый ответственный момент. Зато потом появляется азарт, получаешь наслаждение, когда тащишь лопатник. Особенно если знаешь, что там хороший прикуп.
Карманников называют «крадунами», «щипачами», и не зря они имеют особое положение в криминале. Чтобы пойти на воровство человек должен быть действительно сильным духом. Только называться вором может не каждый. Вор – это титул, который нужно заслужить. Раньше его присуждали только тем, у кого за спиной не меньше пяти ходок. Сейчас все меняется. Есть совсем молодые люди, а их уже называют уважительно
- Откуда ты узнаешь, у кого какой прикуп, и у всех ли по воровским понятиям можно красть или есть какие-то запреты?
- Конечно, есть. Я никогда не пойду воровать у беременной женщины, у бабушки-пенсионерки или инвалида. По законам порядочных карманников за такое раньше руки ломали. Это не та молодая борзота, которая внаглую вырывает сумки и бежит, куда глаза глядят. Воры – игроки. Они делают свое дело тихо и культурно, чтобы комар носа не подточил. Рисковать по мелочам тоже нет резона, люди сами показывают, что у них есть. Нужно только увидеть, не пропустить момент.
Найти жертву, достойную внимания, несложно. К примеру, иду я по улице, смотрю, как люди рассчитываются за покупки, достают деньги, подмечаю, у кого что лежит. Как увидел, что человек с достатком, заметил, куда он бросил лопатник, начинаю его «водить», то есть ходить, выжидая удобный момент, когда он встанет и «даст» тебе возможность вытащить кошелек.
Иногда на это уходит по полдня, а то и больше. Если, конечно, прикуп стоит того, чтобы тратить на него время. Ведь на кону стоит свобода, а то и сама жизнь. Можно из хозяина положения самому превратиться жертву. Попасть в руки ментов – дело не из приятных, хотя доказать причастность к карманной краже они, как правило, не могут. Это под силу только сотрудникам специального отдела по борьбе с карманниками.
- Сколько раз ты попадался?
- У меня четыре реально отбытых ходки, три из них – за карманные кражи, а судимостей за это – штук восемь.
В первый раз меня взяли во Владивостоке, во время ярмарки на площади «Борцов за власть советов». Осудили в 1998 году. Мне к тому времени исполнилось только 14, и я попал на малолетку (зона для содержания малолетних преступников). Сначала отсидел в отстойнике во владивостокском централе. Там китаец один был, я обыграл его в «спички», раздел почти полностью.
Когда пришло время, вошел в «хату» к пацанам.
- Как там встретили новичка?
- Сначала привечают нормально, а со временем начинают проверять. Дальше – больше, устраивали «прожарочки», чтобы узнать, что за человек живет с ними, чего он стоит.
Мне присудили два с половиной года, но была амнистия, и я полгода оставил на малолетке (то есть вышел раньше срока). Правда, освобождали по разрешению суда, потому что отбывал наказание как рецидивист. В общем, уже имел судимость и все равно совершил преступление.
Свое ремесло я не забыл. Мы вышли на волю с парнем, его погоняло Художник, и почти сразу обчистили мужика. Работали на подсаде. То есть вытащили лопатник, когда помогали ему сесть в автобус. Я об этой краже тогда стихи написал:
Откинулись с Васьком и катим!
По трассе катим, как всегда.
Тут лохотрон идет знакомый!
Тот лох поддатый прет слегка!
Несет лошок для нас лопатник
Давай притрем, братан, быка!
Иди на стоп пока Василий
Лошара нам несет дарма.
Мгновенье! И Васек на стопе.
Лошок замешкался и встал.
Я подошел - и тут лопатник
Ушел у дяди навсегда.
Ну что, теперь айда к Таганке!
«Капусты» хватит нам сполна.
Толкнем босоте передачу
И полетим по кабакам.
А там по ходу, Вася, купим
Мы русской водочки хмельной,
Найдем девчонок и гурьбою
Веселой тронемся домой.
И дома девочки покажут
Свои красивые тела,
А утром, Вася, снова трасса!
Нас ждет Сибирь и Воркута.
Вот такая у Михаила поэзия. А после наскока сердце карманника вновь захлестнул воровской азарт, и он вернулся к прежним занятиям.
- В те времена я узнал одного уважаемого человека из братвы, ныне покойного В. Опалько. – рассказывает мой собеседник. – Он был «ответственным» за Уссурийск. До сих пор горжусь знакомством с ним. Встречались и с щипачами на трассах, и промышляли вместе. На дело я один не ходил.
Жизнь воровская
Михаил пробыл на свободе недолго. На этот раз карманник прокололся на краске. Так называют особое вещество – радомин, которое можно увидеть только под специальным излучением. А попался все тому же краевому АСУ, только работали полицейские в Уссурийске, возле городского цирка.
- Эти менты уже знали меня, давно пасли и подставили на подсаде продажного с меченым лопатником. Когда я вытащил кошелек, тут же повязали. Брали жестко. Ударили головой об асфальт, потом загрузили в свой автобус и повезли к себе. В полицейском участке у них меры воздействия отработаны до мелочей. Сначала закинули в кабинет, где просто били. Потом перевели в другой. Там сотрудники разговаривали уже спокойно и вежливо, предлагали чай, кофе, сигареты на выбор – «Парламент», «Милдсевен».
- Угощайся, закуривай, - говорят. - Давай пообщаемся, только бумажечку подпиши, и будешь с нами сотрудничать. Друзей сдавать не надо, информацию передавай: кто в каких местах работает, и за это будешь получать деньги.
А я говорю:
- Начальник, ты уж не обессудь, я могу обмануть мамку, папку, но не себя.
За свою несговорчивость я тогда поймал от ментов на грудь 32-килограмовую гирю. После удара год не мог поднять руки перед собой.
После суда меня повезли по поселениям. Сначала остановился в колонии села Галенки.
- Расскажи об иерархии в местах заключения. Как там встречают?
- Большая часть заключенных, конечно, мужики. Это - фундамент, на котором держится жизнь уголовного мира повсюду. Более уважаемые люди в лагере – ответственные. Это не должность, а положение, на которое сами заключенные выбирают авторитетных, сильных духом людей. Они отвечают за все движения жизни в зоне и за каждую судьбу, будь то мужик или «обиженный». Причем, спрашивают, как заключенные на своих собраниях, так и руководство самого учреждения. Хотя по укладу арестантской жизни уважаемые люди не считаются с начальством.
- А за что могут «опустить» человек?
- За его дела, поступки, которые не приемлемы, например крысятничество. А самой тяжелой провинностью считается не отданный карточный долг. Таких должников относят к самой низшей масти – фуфлыжники. Многим простым мужикам, новичкам, не понять, до чего может довести игра.
Но если даже настоящий бродяга замарает свою честь, совершит поступок, неподобающий арестантскому образу жизни, он сразу потеряет достоинство и уважение. В некоторых колониях менты сами опускают людей. Закидывают туда, где живут «обиженные». А человек, просто побывавший в том месте, уже никогда не сможет отмыться. Таким образом, наказывают за побег или другие провинности. Но такого беспредела не может быть на нормальной зоне, где держится порядок, установленный теми, кто живет по воровским понятиям. На Дальнем Востоке мне не доводилось встречать воров в местах заключения, а потому и жизнь видел везде разную. Однако достойного люда хоть и мало, но он есть везде.
К примеру, когда я попал в Галенки, там было много уважаемых. Они подошли, разъяснили мне, как себя вести, чтобы не усугублять общее положение, поддержали, как могли. Правда, жить мне в этом поселении не довелось. На последние сутки карантина меня избили и перевезли в Зеленовку Спасского района. Там колония находится в 13 км от города на территории бывшего детского сада.
- Говорят, вор не должен работать, ты придерживался этого правила?
- Как поется в песне:
«Для вора хуже нет позора,
Работой руки замарать».
В колонии меня принуждали трудиться на кухне помощником повара. Но он и сам все прекрасно успевал, а я наладил «трассу», чтобы передавать людям в изолятор заварку и сигареты.
Тогда начальники перевели меня с кухни на пилку дров. Я согласился работать, чтобы наладить дела в зоне. Каждый день брал себе разных людей в помощь, расспрашивал их, к чему лежит душа, а потом общался с бригадирами, чтобы помочь мужикам попасть на работу, которая им по нраву. Когда у людей все как надо, они и ведут себя спокойно. Без этого в зоне не будет мира и согласия.
Еще меня поддерживали спасские братцы, привозили посылки. В общем, постепенно мы наладили свое существование. На общей тумбочке в нашем бараке появились чай и курево для нуждающихся. Закурить и заварить мог любой – хоть блатной, хоть «обиженный». Только последним по жизни не положено взять с общего. Разрешается только попросить мужиков, чтобы передали.
Все пошло своим чередом. Ко мне даже моя девушка Таня приезжала на свидание. Но как-то в поселении появилась комиссия из управления ГУФСИН. После ее отъезда меня заточили в изолятор, а позже перевели на следующее поселение, которое находилось при колонии особого режима в Спасске.
- Чем отличаются режимы содержания?
- Общий – название говорит само за себя. При нем заключенные находятся в более свободных условиях. В пределах зоны, конечно. При строгом – меньше свободы, сокращены свидания, передачи, отношение администрации к арестантам жестче. При особом режиме содержатся рецидивисты, которых несколько раз ловили на каких-либо преступлениях. В основном это люди, которые всю жизнь провели за решеткой. Им в лагере выдают полосатую одежду. Позже заключенные сами находят себе другую форму, однотонного темного цвета.
Правда, в Спасске я тоже не задержался. Согласился выйти на работу в мастерскую, в карьер по добыче извести (КНИ), а там цветного металла – целые залежи. Я организовал народ, и мы сдали металл. За это меня посадили в «одиночку». Там было так холодно, что ноги сводило судорогой, а одеяло по утрам покрывалось инеем.
- Что тебе помогало выплывать?
- Стихи. Я всегда и везде держал под рукой блокнот. Если просили, читал людям. Кому-то нравилось, кому-то нет – у всех разные вкусы. Некоторые говорили, что моя поэзия помогает им вспомнить дом, родных, молодость. Я ведь пишу обо всем, что происходило со мной и что вокруг делается.
Неписаные законы
Когда-то все заканчивается, в том числе и срок заключения, если он, конечно, не пожизненный. Михаил освободился летом 2005-го года и, несмотря на потерянное здоровье, продолжил жить на воровской лад: наладил связь с местной братвой и, как положено, скидывал долю в общак.
- Это деньги, которые идут на поддержку заключенных в лагерях и колониях, - уверенно говорит мой собеседник. - Отдавать свою часть в нашем мире считается святым делом. Коль идешь по пути воровскому, будь добр отдать должное на воровское. Кто позаботится о нас, как не мы сами? Таков уклад.
- Сколько ты пробыл на воле до следующего заключения?
- В июле освободился, а в декабре опять «устроился». Но в день задержания я даже не успел ничего украсть. Сотрудники краевого АСУ, увидев, что я вышел на трассу, внаглую намазали мне руки краской и посадили в тюрьму. Сдал меня приштырок (наркоман), никогда их не переносил.
- Это только твое отношение к этим людям или так установлено воровским укладом?
- Среди уважаемых в воровском мире людей игла неприемлема, потому что она порождает междоусобицы, грязь и хаос. Если наркоманы крадут на кармане, то, как правило, в общую казну не отдают ни копейки, все спускают на дозу. За нее же и продаются органам. Вот такой же решил убрать меня с пути и просто сдал.
Все повторилось, как в первый раз. После задержания били, а потом предложили сотрудничество. Я отказался. Хотя после побоев потерял зрение. Попал на уссурийский централ, когда зашел, понял, что арестантская жизнь изменилась. Братства и единства стало гораздо меньше.
- Но как же за такой короткий срок после освобождения все изменилось?
- Я же отбывал наказание в колонии. А там все не так, как в тюрьме.
Меня направили отбывать наказание в зону, в поселок Волчанец. Там балом правили менты, и вернуть людской ход удалось моему родному по жизни человеку Саньке Скуле. Вместе мы добились нормальных условий в этом месте, по привычным для воров обычаям. Но я там пострадал по другой причине. Учился на сварщика в училище при колонии и написал стихи одной женщине, о чувствах, которые не могут быть взаимными. Но, как мне сказали, ее муж увидел мою поэзию... И меня за нарушение режима неожиданно посадили на 15 суток в изолятор. Там во время прогулки один арестант подрался с полицейским, который ругался матом. На него накинулись пятеро. Досталось и мне, охранник ударил меня, а я, недолго думая, ответил ему тем же. Подоспевшие сотрудники навалились со всех сторон, избили ногами так, что я попал в больницу для заключенных. Там-то медики и установили, что у меня слабое зрение.
Статья не воровская
В 2010-м судьба сыграла с Хулиганом злую шутку: он попал за решетку не за карман, а за то, что неприемлемо в воровском укладе. Причиной ареста стали наркотики, к которым обвиняемый, по его словам, не имел никакого отношения. Случилось так, что он временно проживал в Южно-Сахалинске. Зелье хранила сама хозяйка квартиры. Когда полицейские обнаружили во время рейда пакет с запрещенным содержимым, пожилая женщина свалила все на квартиранта. Судимости у того были, поэтому никакие доводы о невиновности полицейских не убедили.
На этот раз Хулиган отбывал наказание с октября 2010 года на сахалинском централе.
– Это самое неприятное место, в котором мне пришлось побывать, – рассказывает бывший заключенный. – Неприемлемым для жизни его сделали сами арестанты. Из 20 сокамерников я нормально воспринимал лишь восьмерых, из числа обычных мужиков. Блатные же выглядели как-то неубедительно. Каждый день из-за них возникали какие-то проблемы.
Когда меня перевели в транзит строгого режима, в поселок Матвеевку (Хабаровский край), я считал это за счастье. Потом через другие централы пошел в очередную командировку на 22-ю зону, которую лихой люд называет «Два гуся». Там отсидел три с половиной года и освободился только в апреле 2014-го.
С верой в будущее
Что в рассказе Михаила – правда, а что – ложь, судить не берусь, поскольку близко сталкиваться с воровским укладом не приходилось.
Но, признаюсь, когда он называл воров и всех причастных к этому миру, уважаемыми людьми, это резало мне слух. Эти законы и понятия действуют только в их среде, а в обычной жизни карманники не гнушаются воровать ни у стариков, ни у беременных женщин, ни у детей, ни у простых работяг, нередко оставляя простой люд без средств к существованию. «Щипач» частенько «работает» в автобусах, маршрутках. Кто там ездит – понятно: состоятельные граждане передвигаются на собственном авто. Так у кого крадут последнее карманники? И где здесь их «воровские заповеди» – большой вопрос.
Но что же мой собеседник Михаил? Неизвестно, как бы сложилась жизнь этого человека, если бы он не оказался на улице, спасаясь от побоев отчима. Возможно, стал бы композитором, руководителем предприятия или просто хорошим специалистом. Но случилось так, как случилось.
Можно ли считать, что Михаил исправился, если это вообще возможно? На этот вопрос однозначного ответа я так и не получил.
- Из 30 лет жизни почти 10 я провел за «колючкой», - с горечью говорит Михаил. – Это навсегда потерянные годы. Девушки, которые были со мной, давно уже вышли замуж, но я на них не в обиде. Столько лет ждать… Теперь я взглянул на жизнь другими глазами. Хочу завести семью, детей.
Сейчас молодой человек в поиске. Ищет спутницу жизни, правда, есть одно условие: будущая избранница должна принять его таким, какой он есть: со всеми достоинствами и недостатками. Михаил ищет работу, он согласен на любую зарплату, которую предлагают работодатели, но подметать дворы и вообще убирать за кем-то грязь и мусор не в его правилах. Это противоречит воровским убеждениям, от которых он не отказался...
Свобода, скажем прямо, тоже не встретила бывшего заключенного с распростертыми объятиями. Трудоустроиться он не может. Не берут по различным причинам, в том числе из-за слабого здоровья. Михаил получает пособие по безработице от центра занятости населения, но скоро выплаты прекратятся. Выдержит ли он все жизненные перипетии, не сорвется ли? Жизнь ведь тоже любит поиграть с судьбами.
Беседовал Андрей ТКАЧЕВ