Уссурийский полковник ФСБ вынес приговор правоохранительной системе

В суде города Уссурийска слушается дело по одному из множества заказных убийств 90-х, и начальник отдела ФСБ России полковник Александр Златкин рассказал, почему тяжкие преступления не раскрывались своевременно, а дошли до суда лишь «по приказу сверху».

Так называемые «лихие девяностые» в Уссурийске запомнились многим: в 1997-1998 годах в этом небольшом городе, превратившемся в узловой пункт торговли с Китаем, гремела настоящая война – с пальбой на улицах и взрывами в подъездах и офисах.

Так, 21 февраля 1998 года в Уссурийске был убит бизнесмен Михаил Ким, а 12 апреля — его партнер Михаил Рудь. 7 мая 1998-го путем взрыва бомбы совершено покушение на бизнесмена Юрия Дригова, серьезно ранены его охранники. Затем 6 июля 1998 года в офисе фирмы «Уссури-сервис», учредителями которой были Александр Тен и Александр Расторгуев, шандарахнули сразу три взрывных устройства — всего их было заложено 18, но 15 не сработали. Александр Харитонович Тен был тогда ранен, но остался жив.

Затем 13 июля 1998 года последовало убийство Сергея Гостюшева, также известного как Банзай: его машину на дороге расстреляли из автоматов трое в камуфляже и масках… На этом криминальная война отнюдь не закончилась, но в суде сейчас слушают именно это дело: предпринимателей Александра Расторгуева и Евгения Кострова обвиняют в этом убийстве, где Расторгуев выступает как заказчик, а Костров – как один из исполнителей.

Еще один киллер, Александр Бычков, признал вину, пойдя на сделку со следствием, и осужден к 7 годам лишения свободы. Двое других соучастников – водитель и киллер –скончались. Еще двое – Борис Матузный и Александр Тен – объявлены в розыск.

Александр Расторгуев был арестован в мае 2013 года и с тех пор содержится под стражей. За это время он периодически отказывался от приема пищи, доставлялся в больницу с 13 колотыми ранениями в область шеи, повлекшими серьезные травмы гортани и трахеи, но остался жив. Материалы уголовного дела в отношении Расторгуева и Кострова слушаются судом уже в течение года, а 9 декабря в суде был допрошен свидетель обвинения – начальник отдела УФСБ по Приморскому краю в г. Уссурийске, полковник Александр Златкин, ведомство которого участвовало в оперативном сопровождении этого расследования СК России по Приморскому краю наряду с уголовным розыском полиции.

Показания полковника ФСБ Златкина в открытом судебном процессе оказались, прямо скажем, неожиданными по степени откровенности: опытный чекист поведал, насколько правоохранительная система Приморского края, в которой он служит почти двадцать лет, поражена коррупцией (цитаты из протокола судебного заседания даны с сокращениями).

Вопрос государственного обвинителя:

– …Скажите, пожалуйста, чем обусловлен интерес ФСБ к уголовному делу, возбужденному по факту убийства Гостюшева 17 лет назад?

Ответ А. В. Златкина:

– ФСБ России работает на основании закона о ФСБ. Статья 10 закона о Федеральной службе безопасности предусматривает, что одним из направлений оперативно-служебной деятельности органов безопасности является борьба с организованной преступностью. И с учетом того, что организованное преступное сообщество, возглавляемое Александром Борисовичем Расторгуевым, представляло, по моему мнению и по мнению моего руководства, угрозу безопасности РФ, конкретно локализованную в определенном муниципальном образовании Приморского края, значит, в прямую компетенцию органов безопасности входила работа против этой группировки.

Вопрос гособвинителя:

– Спасибо. Скажите, располагали ли правоохранительные органы информацией о причастности Расторгуева к убийству Гостюшева? И почему столь длительное время он не привлекался к уголовной ответственности, если располагали?

Ответ А. В. Златкина:

– Ну, я могу говорить о периоде после 2000 года, когда мне стали доступны оперативные материалы, в том числе и материалы полиции. По тем документам я видел, что работа полиции и органов безопасности в части раскрытия данных преступлений велась. Информация имелась. И когда мы уже приступили к работе в рамках сопровождения уголовного дела, она в большей степени подтверждала те документальные материалы, которые я видел в начале 2000 годов. За исключением каких-то мелких нюансов, второстепенных пособников совершения преступления, типа Анисимова. А так, в целом, картина была понятна и в те годы, 10-15 лет назад.

Вопрос гособвинителя:

– Почему, по вашему мнению, Расторгуева и Кострова длительное время не привлекали к уголовной ответственности за данное преступление?

Ответ А. В. Златкина:

– Указанные лица не привлекались к уголовной ответственности в силу того, что в 90-е годы правоохранительная система России серьезно деградировала. И у групп криминального характера, которые имели доступ к высокодоходным сферам бизнеса – криминального, теневого, легального - была возможность откупаться. Покупать себе правоохранителей, которые закрывали глаза, либо противодействовали всестороннему расследованию уголовных дел в отношении них. Это общий ответ.

Если говорить про конкретную историю, то, по моему глубокому убеждению, группировка Расторгуева была сильно аффилирована и к административно финансовому клану, который с начала 2000 годов, может быть, с конца 90-х годов, фактически захватил все сферы экономической и политической жизни в Приморском крае, и к действующему тогда губернатору Приморского края, который пришел на смену Наздратенко.

У них был серьезный административный ресурс, в том числе и в правоохранительном блоке. И никакой возможности реализовать поступающие оперативные материалы у правоохранительных органов не было. Это объективно.

***

В свете скандала, развернувшегося накануне после появления фильма Навального и его ФБК о связях родственников генпрокурора РФ Юрия Чайки и высокопоставленных сотрудников Генеральной прокуратуры России с бизнесом организованного преступного сообщества Цапков в Краснодарском крае, слова полковника ФСБ, сказанные им в суде, где он, как свидетель, был предупрежден об ответственности за дачу ложных показаний, приобретают совершенно новое звучание и смысл. То, о чем давно догадывались многие граждане России, столкнувшиеся с правоохранительной системой, подтверждается, так сказать, изнутри этой системы!

Ведь до того как возглавить отдел в Уссурийске в 2010 году, полковник Златкин долго служил в департаменте экономической безопасности УФСБ по ПК, совместно с ГУ МВД по ДФО участвовал в раскрытии и оперативном сопровождении ряда наиболее громких и показательных коррупционных дел в Приморском крае. И на этом же допросе в судебном процессе по делу Расторгуева-Кострова сам об этом рассказывал:

Вопрос представителя защиты:

– Скажите, пожалуйста, возбуждались ли уголовные дела в отношении коррумпированных чиновников, которых вы называли аффилированными? Назовите их фамилии.

– …Я сказал, что до 2007 года по всем этим направлениям, которые так или иначе были аффилированы и соблюдали интересы этого административно-хозяйственного клана, было тяжело работать…

Но с 2007 года в крае произошли разительные перемены. В первую очередь это связано с тем, что в нескольких органах - правоохранительных, надзорных - поменялось руководство. Прибыли люди из других регионов, которые не имели здесь никаких личных связей, контактов. И в качестве первых руководителей они взяли курс на декриминализацию Приморского края.

Первым результатом я считаю задержание с поличным вице-губернатора Александра Михайловича Шишкина. Второй результат – отработка в полном объеме оперативно-розыской информации, которая имелась и в управлении ФСБ, и в управлении МВД по Приморскому краю в отношении действующего мэра города Владивостока Владимира Викторовича Николаева, известного как «Винни-Пух».

Ну, в дальнейшем был промежуток мелких реализаций. Причем хочу подчеркнуть, что все эти реализации происходили под эгидой прокуратуры. Они были совместные с МВД и ФСБ… В итоге эта волна докатилась и до первого лица края, до Дарькина… Дело Мещерякова слушается в суде. Сергей Михайлович Дарькин стал, к сожалению, неустановленным лицом.

Я сам участник этих событий и скажу, что на каком-то этапе правоохранительные органы чуть-чуть подыспугались, что ли. Слишком большие фигуры замаячили. Было допущено несколько ошибок, наступательно не работали, в частности дали возможность уйти за границу Степанченко. Я был в группе, которая должна была его задерживать, сидел в машине и видел, как он в 10 метрах проезжает. А мне никто не дал команду не то что остановить, повестку вручить на допрос… Люди, как говорится, заменжевались.

Ну и в силу того, что наступательность была утрачена, возможность привлечь к уголовной ответственности первое лицо была исчерпана. Ну а когда я уже перевелся в г. Уссурийск в 2010 году с конкретными задачами продолжения процесса декриминализации на конкретно взятом отдельном муниципальном образовании, в первую очередь это касалось группировки Александра Борисовича Расторгуева.

Я считаю, нынешний процесс – это звенья одной цепи с теми процессами, в отношении тех лиц, которые я вам назвал. Группировка Расторгуева, думаю, одна из последних, которые выросли в 90-х и продержались до настоящего времени. Устраивает такой ответ?

***

Вероятно, суд и участников процесса такой ответ полковника и устроил, но вряд ли он устроит общественность. Потому что правоохранительные и надзорные органы, которые существуют за счет средств налогоплательщиков и должны руководствоваться законом, а не указаниями конкретных лиц насчет «декриминализации» других лиц, как выясняется, на протяжении длительного времени не работали как им положено! И осознанно давая уйти от уголовного преследования одним, других по команде «сверху» начинают рьяно уголовно преследовать.

И хорошо, если речь идет об известных ОПГ из 90-х, но ведь и к ним отношение выборочное: кого-то сажают, как Расторгуева в Уссурийске или Романова в Находке, а кто-то продолжает свою деятельность, как ни в чем не бывало.

И за границу дали уйти не одному Юрию Степанченко. Как насчет Геннадия Лысака с его подельниками по организованному преступному сообществу контрабандистов, в те же «прорывные» 2006 и 2007 годы?

Одни громкие дела прошлых лет направляются в суд, а о других, как заявляет в суде тот же полковник Златкин, «информации не было», и потому представители общеизвестных криминальных кланов продолжают заседать в думах-администрациях, вести свой бизнес (включая теневой!) и внедряться в управленческий аппарат. Декриминализация-то где? Мне более напоминает передел сфер влияния – руками силовиков под видом законности.

Виктор БУЛАВИНЦЕВ