Следствие строгого режима

Чего или кого боятся жены арестованных уссурийцев?

В начале мая этого года по Приморью громом прокатилась новость: крупного бизнесмена Александра Борисовича Расторгуева и еще двух уссурийцев взяли под стражу. В городе стали поговаривать о переделе негласной власти. СМИ же обнародовали выражение начальника оперативно-розыскной части по борьбе с наиболее опасными преступлениями общеуголовной направленности ГУ МВД России по ДФО подполковника полиции Александра Саркисова, который назвал эти аресты «очередным мероприятием по декриминализации Приморского края».

Правоохранительные органы возобновили предварительное следствие по делу об убийстве 15-летней давности бывшего «авторитета» преступного мира Сергея Гостюшева, более известного под прозвищем Банзай. Уголовное дело по факту расстрела Банзая было возбуждено летом 1998 года. На протяжении вот уже полутора десятков лет оно было приостановлено и числилось нераскрытым.

Весной 2013 года у следствия появились основания для задержания подозреваемых. Кто-то считает эти основания вымыслом, а само уголовное дело в отношении задержанных лиц - сфабрикованным. Так или иначе, следствию еще предстоит доказать вину задержанных, к которым в настоящее время применена мера пресечения в виде содержания под стражей и, как следствие, находятся они в следственных изоляторах системы ГУФСИН Приморья.

Однако и родственники, и адвокаты арестованных уссурийцев бьют тревогу: до приговоров (оправдательных или обвинительных) задержанные могут просто не дожить... В таком уж суровом режиме ведется это тайное следствие.

Нам удалось поговорить с женами фигурантов уголовных дел − Александра Расторгуева и Евгения Кострова, их адвокатами, а также членом общественной наблюдательной комиссии Приморского края по осуществлению общественного контроля за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания и содействия лицам, находящимся в местах принудительного содержания, Дмитрием Юферовым. Все они сейчас отчаянно борются за то, чтобы к задержанным не применяли физического насилия и психологического давления. Пока, признаются они, борьба успехом не увенчалась.

Пропавший без вести

Александра Расторгуева и Евгения Кострова задержали 7 мая 2013 года. Стражи закона настигли мужчин вдали от домов и семей за выполнением привычных мирских дел. Галина Кострова вспоминает, что ее муж в тот день уехал в близлежащее село по делам и домой уже не вернулся. Александра Расторгуева задержали в краевой столице. И если с А. Расторгуевым адвокаты начали работать сразу, то Е. Кострова еще более недели не могли отыскать ни его семья, ни приглашенные защитники.

По словам Галины Костровой, с 8 по 16 мая этого года о месте нахождения своего мужа она не имела никакой информации: ни где он находится, ни жив ли он вообще...

Со слов назначенного следователем для защиты интересов Е. Кострова адвоката Д. Щекалева, его жена Галина узнала, что по постановлению Ленинского районного суда г. Владивостока ее супруг на время следствия должен содержаться в СИЗО-2 г. Уссурийска, но туда он так и не доехал вплоть до 18 мая 2013 года.

«Я сходила с ума от неизвестности, пригласила адвоката, и мы вместе с ним продолжили поиски моего мужа», - рассказывает Галина Кострова.

Первая утешительная весточка пришла к ней только 16 мая. На сотовый телефон Галины поступил звонок, причем адресован он был не ей, а адвокату. Оперативный сотрудник полиции сообщил, что ее мужа доставят на следующий день в здание ОМВД на ул. Калинина. Именно там будет проходить следственное действие с участием Евгения Кострова, там же и будет организована встреча с защитником.

Только позже стало известно, что всю неделю после ареста Евгения Викторовича возили по трем городам по разным местам лишения свободы и временной изоляции. Он содержался то в Арсеньеве, то во Владивостоке, то еще где-то, и это невзирая на ясное и определенное указание суда о помещении Евгения Кострова в СИЗО-2 г. Уссурийска. Почему не выполнено постановление суда и по какой причине держали в неведении семью – вот главные вопросы, интересовавшие на тот момент и Галину Кострову, и адвоката.

«Федеральный закон № 103-ФЗ от 15. 07. 1995 г. «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в преступлении» обязывает в нашем случае следователя незамедлительно сообщить близким родственникам гражданина о месте или изменении места его содержания под стражей. Мы видим здесь первое прямое нарушение закона со стороны органа предварительного следствия, – подчеркивает адвокат. – Конечно, мы не сидели сложа руки, а пытались отыскать моего подзащитного. Я направил запрос руководителю отдела по расследованию особо важных дел СУ СК РФ Приморского края. Там меня уверили, что следователь якобы сообщал Галине Костровой о месте содержания ее мужа. Однако распечатка звонков, сделанная нами вскоре в компании сотового оператора, показала: звонка от обязанных уведомлять близких родственников должностных лиц в адрес жены либо дочери Евгения Кострова не было.

При таких обстоятельствах я решил лично уведомить следователя телеграммой о том, что я как защитник вступаю в данное уголовное дело, направил также в адрес следователя заказное письмо и смс-уведомление. Вменяемый ответ я получил значительно позже».

Когда, наконец, стороне защиты стало известно, какой путь проделал подследственный Евгений Костров по Приморью, вопросов и претензий к следствию прибавилось. Зачем его возят по городам? Кто и на каких основаниях принимает решения о переводах? Особенно удивил сторону защиты ответ одного из руководителей отдела СУ СК по Приморскому краю, который сообщил, что Костров был переведен в ИВС МВД РФ по г. Арсеньеву, где и содержался с 8 по 18 мая 2013 г. в связи с необходимостью проведения следственных действий.

«Адвокат, приступивший к защите по назначению следователя с 10 мая этого года, не был приглашен в Арсеньев, хотя по закону все следственные действия должны проводиться при участии стороны защиты. Что же тогда делали с Е. Костровым в Арсеньеве? Кто и как проводил эти действия?» – эти тайны следствия пытаются разгадать родственники и сторона защиты Евгения Викторовича.

Признание или понуждение к признанию?

Чтобы убедиться, что адвокат, приступивший к работе, действительно нанят его женой, а не приставлен системой, Костров попросил набрать номер Галины. И первое, о чем он спросил, здорова ли она.

«Думаю, что этот вопрос занимал его гораздо больше, чем личность нового адвоката, – рассказывает Галина Кострова. – Я не знаю, что ему ТАМ наговорили, но он был очень напряжен».

«Женя всегда был очень сильным, выдержанным, мужественным. Он порядочный семьянин, любящий отец. Я не знаю людей, которые плохо бы о нем отзывались! Он добрый, верующий человек...» – продолжает Галина.

Переживания Галины за судьбу мужа и всей семьи, невозможность видеться с Евгением и поддерживать привели ее, в конце концов, к гипертоническому кризу.

«Третий месяц на Евгения оказывается психологическое давление по поводу безопасности его семьи, − поделилась с нами в недавнем разговоре жена подследственного. − И теперь мне и нашим родственникам понятно, почему он, верующий христианин, мог подумать о самоубийстве».

19 мая Евгений Костров совершил первую попытку суицида. С черепно-мозговой травмой, отеком мозга и кровоизлиянием (подтверждающие документы были предоставлены Г. Костровой – прим. ред.) он был госпитализирован в городскую больницу. Медики спасли ему жизнь. Совсем недавно, 14 июля, Е. Костров снова попытался убить себя, вогнав металлический стержень в ту же самую рану в виске на глубину семь сантиметров. Вторую попытку он совершил в том же СИЗО-2 в Уссурийске. Галина опасается, что находясь в настолько подавленном состоянии, ее муж сможет предпринять и третью попытку самоубийства.

«Накануне второй попытки, 9 июля этого года, в суде рассматривалось ходатайство следствия о продлении срока содержания Евгения Кострова под стражей. Не раскрывая подробностей аргументации следствия и хода судебного заседания в интересах соблюдения тайны следствия (хотя по закону это судебное заседание должно быть открытым, и оно было открытым), мы в итоге узнали, что срок предварительного следствия Евгению Кострову продлен на два месяца», - рассказывает жена подследственного.

Галина Кострова слушала, как на судебном заседании ее муж рассказывал о методах ведения «допросов» на следствии: он показывал шрамы на теле, говорил, как в ОРЧ-4 его всю ночь держали в наручниках, застегнутых до последнего щелчка; с 20.00 ч. 7 мая и до десяти часов утра 8 мая били и душили, как на голову ему надевали полиэтиленовый пакет, лишая воздуха и возможности дышать, как следствие − он просто «отключался» от нехватки кислорода...

«На жалобы и заявления, которые мы подавали в компетентные органы, приходят ответы-близнецы: «Все действия следствия в норме, нарушений не обнаружено», - недоумевает Галина.

По поводу нарушений, которых в прокуратуре не обнаружили, рассказывает защитник Е. В. Кострова: «Не вдаваясь в суть предъявленного обвинения и не касаясь материалов уголовного дела, я хочу обратить внимание на явные нарушения прав человека, который содержится под стражей. С момента предъявления человеку обвинения вопросы оперативно-розыскных мероприятий по предъявленному обвинению должны быть сняты. А что происходит на самом деле? Человек арестован, у него имеется адвокат. И тем не менее, к нему постоянно и ежедневно заходят всевозможные посетители - сотрудники оперативных служб, которые в отсутствии адвоката проводят какие-то душеспасительные беседы, склоняют к признательным показаниям по уже предъявленному обвинению, предлагают сознаться в дополнительных немыслимых преступлениях и рассказать о чем-то таком, что позволит таким посетителям или звезду привинтить на погоны, или медаль повесить на грудь, и так далее и тому подобное.

Все это происходит в отсутствие адвоката, тогда как все следственные действия должны проводиться при участии стороны защиты, поскольку это право обвиняемого.

Кроме того, зачастую Евгений Викторович не может назвать фамилий тех, кто к нему приходит на эти беседы, потому что эти люди даже не представляются, как положено. Заходит к нему некий Денис, который называет себя подполковником УФСБ, не указывая своей фамилии. И этот «просто Денис» начинает рассказывать моему подзащитному о целом спектре различных составов преступлений, в которых Костров якобы принимал участие. Всякий раз, когда я прихожу к Евгению, я нахожу его в подавленном состоянии после подобных бесед. Я написал заявление в следственное управление о привлечении к ответственности лиц, которые подобными действиями, беседами, психологическими давлениями в отсутствие стороны защиты довели Евгения Кострова до суицида. Пока ответа на это заявление я не получил».

Член общественной наблюдательной комиссии Приморского края по осуществлению общественного контроля за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания и содействия лицам, находящимся в местах принудительного содержания, Дмитрий Юферов разговаривал с Евгением Костровым еще после первой попытки самоубийства. Он даже сделал несколько фотографий Кострова, чтобы иметь возможность продемонстрировать его физические травмы прокуратуре. «Как они отреагируют на это, я не знаю. Наша общественная комиссия − не карающий орган, мы просто ведем проверки, посещаем подследственных и анализируем их содержание в изоляторах», − говорит Дмитрий Юферов.

Сейчас Евгений Костров находится в городской больнице и тоже под строжайшей охраной. Из реанимации его перевели в палату, жену туда не пропускают, доступ адвоката к нему весьма затруднен в силу специфичности лечебного учреждения. Сколько еще будет продолжаться следствие и к чему оно приведет в таких условиях − остается догадываться.

Один не воин...

Пошел второй месяц с тех пор, как в больницу под такую же вооруженную охрану попал и Александр Расторгуев. Несмотря на то, что о его местонахождении и жене, и защитникам было известно с самого первого дня ареста (его привезли по предписанию суда в следственный изолятор № 3 в Уссурийске), ситуация со странными переводами из одного изолятора в другой повторилась и в его случае.

Адвокаты писали запросы и жалобы в следственный комитет, оттуда отвечали лаконично, но емко: следователь видит угрозу для жизни задержанного, поэтому принимает решение о переводе. Однако один из представителей защиты Расторгуева утверждает: условия содержания его подзащитного ухудшаются с каждым переводом. Сырая подвальная «одиночка» в СИЗО № 2 Уссурийска, затем СИЗО № 1, оттуда − в ОРЧ-4 (с пытками и моральным угнетением) на Карбышева во Владивостоке. Результат такой подозрительной, на взгляд адвокатов, «заботы» следователя о жизни арестованного − попытка самоубийства, которая была предпринята Расторгуевым 9 июня.

«Это, видимо, тоже своеобразный метод психологического воздействия на человека, – рассуждает адвокат. – Эти условия содержания в изоляторах, эта антисанитария... Моему подзащитному 51 год, у него семья, дети, бизнес, уважение коллег и подчиненных − и все просто моментально выбивается из-под ног. Потом уже и моральное давление… Потому что, по большому счету, доказательная база настолько слаба, что ее еще нужно выбивать и выпытывать».

К Александру Расторгуеву, только что перенесшему сложную операцию на сонной артерии, стали ходить не родные и близкие, а следователи. Первых просто не пускают к особо охраняемому пациенту стационара. Там, за закрытыми дверями, каждый день ведутся бесконечные беседы с подследственным, который еще вчера находился на пороге жизни и смерти.

«В проведении необходимой психологической экспертизы, необходимой по закону, нам отказывают, что, по мнению врачей-психиатров, однозначно неправильно. Человека, совершившего попытку суицида, обязательно нужно обследовать, а возможно, и полечить, потому что это явный эмоциональный срыв. Как он отразился на психическом состоянии человека? Мы ведь не знаем. А следственные действия (все эти беседы, угрозы и давления) с ним проводятся без всяких обследований, без экспертиз, как раз в период этого срыва и надломленности. Конечно, это только усугубляет состояние моего подзащитного», − говорит адвокат.

Как и подследственный Евгений Костров, Александр Расторгуев, естественно, воспользовался конституционным правом не свидетельствовать против себя. Зачастую это первое, что предлагают своим подзащитным адвокаты, уверенные в несостоятельности собранных следствием доказательств вины. Линия защиты Расторгуева строилась на опыте сразу четырех специалистов из разных крупных сильных адвокатских компаний, которые шли в одном направлении. Квалифицированные защитники понимали, что при таком следствии единственный шанс на спасение подследственного от обвинения − суд присяжных, и добивались намеченной цели. Но ближе к середине июля случилось непредвиденное: Александр Расторгуев якобы подписал отказ от всех четырех адвокатов. До сих пор этот документ никто не видел.

Жена и нанятые защитники уверены в том, что такое решение было ему навязано известными методами. Теперь, лишенный квалифицированной защиты, Александр Расторгуев остался один на один со следствием. Конечно, к нему приставят, а возможно, уже приставили так называемого «бесплатного» адвоката, но при таких обстоятельствах о качественной защите говорить не приходится.

«За один день «выбить» из дела четырех адвокатов − такого мы еще не встречали, − рассказывают защитники подследственного. − Это говорит о том, что мы двигались в верном направлении, следствие почувствовало крен в своей позиции, и нас решили отодвинуть. Что там будет дальше − можно только прогнозировать».

Сейчас, когда нанятых адвокатов уже не допускают ни к делу, ни к самому подследственному, супруга А. Б. Расторгуева полностью лишена возможности получать вести о муже. В больницу ее не пускают, никакие контакты с внешним миром Расторгуеву не положены. Там, под охраной конвоиров, он, по словам его защитников, не раз слышал угрозы расправы с семьей. А здесь, на воле, в реальности, его жена начинает беспокоиться за себя и детей.

Роковой срок

«Что нам, женам, еще остается делать? Искать защиты и всеми силами поддерживать своих мужей. Я сегодня не одна в этой борьбе с незаконностью следствия, жены других арестованных сейчас тоже бьют во все колокола, – делится Галина Кострова. – Если мой муж виновен в чем-то, докажите это. Где профессиональные доказательства этой вины? Где улики, неопровержимые факты, на основании которых задержали Евгения?».

«В чем виноват мой муж? – задается вопросом жена А. Б. Расторгуева. – В том, что он выжил в 90-х, смог реализоваться, дать тысячам людей работу, помогать больным и бездомным, брошенным детям, отстраивать православные храмы, поддерживать спортсменов? Он 15 лет жил и приносил пользу людям, обществу, городу и краю. У него не было приводов в полицию, не было проблем с законом. Кому-то было бы лучше, если б его убили в те годы?»

Замешаны ли действительно задержанные в убийстве Сергея Гостюшева – решать не нам: не прессе и не общественности. Право на разбирательство в обстоятельствах уголовного дела оставляем за органами правосудия. Да и крик души жен арестованных скорее не в защиту их репутации, а о спасении их жизней и справедливости следствия. Отчаявшиеся женщины не хотят верить в то, что их супруги могут пострадать не за дело, а «по заказу»...

О переделе «власти» в Приморье сегодня все чаще задумываются не только обыватели. У юристов, например, есть свое мнение на этот счет. Так, сторона защиты А. Б. Расторгуева бьет на безосновательность его задержания. По мнению адвокатов, арест успешного предпринимателя тесно связан именно с его коммерческой деятельностью.

В своей жалобе на незаконные действия сотрудников следственного комитета на имя генпрокурора России Юрия Чайки адвокат Расторгуева пишет:

«Очевидно, что обыск по месту жительства Расторгуева А. Б. и другие были проведены не только с целью отыскания вещественных доказательств, так как вероятность отыскания каких-либо доказательств через 15 лет абсурдна, а с целью дестабилизировать экономическую обстановку предприятий Расторгуева А. Б., его бизнес-партнеров и членов семьи».

В ходе обыска в доме Расторгуева А. Б. была изъята крупная сумма денег, предназначенная для развития старых предприятий и создания новых, которые за счет открывшихся рабочих мест принесли бы пользу городу.

Несостоятельными кажутся адвокатам и основания для задержания предпринимателей, коими стали показания якобы «залегендированных» свидетелей. У стороны защиты есть повод сомневаться в действительном существовании и непредвзятости людей, которые на протяжении 15 лет молчали об известных им фактах громкого уголовного дела и только в апреле текущего года заговорили о его фигурантах.

Осознает ли обвинение слабость доказательной базы или же это только надежды адвокатов? Говорить об этом с прессой, скорее всего, никто не станет. Тайну следствия никто не отменял. Однако, по предписанию суда, если у следователей не будет оснований для предъявления обвинений, задержанных должны выпустить через 18 месяцев. Правда, в сложившихся обстоятельствах, по мнению самых близких людей и друзей, даже этот срок может оказаться роковым. До этого дня они могут просто не дожить.

Лидия СЛАВСКАЯ