2011 год: оборонка против Сердюкова

Президент Дмитрий Медведев пригрозил «увольнять пачками» как сотрудников министерства, так и профильных предприятий отрасли за срыв гособоронзаказа и вскоре назначил Дмитрия Рогозина вице-премьером, курирующим ВПК. Предшественник Рогозина на этом посту Сергей Иванов, возглавивший президентскую администрацию, в отстаивании интересов оборонки проявил себя очень бледно, и у лишенных сильного лоббиста директоров предприятий ВПК за год накопилось сильное недовольство министром обороны Анатолием Сердюковым. Вероятно, в кресле руководителя военного ведомства он не досидит даже до президентских выборов, несмотря на то, что более лояльного министра найти сложно. Об этом, подводя итоги 2011 года, BFM.ru рассказал профессор Международного института исследований проблем мира в Осло Павел Баев.

— 2011 запомнился обещанием Владимира Путина направить 20 трлн рублей на перевооружение армии до 2020 года. Несколько предыдущих аналогичных программ проваливались. На этот раз получится?

— Нет, я не думаю. Когда принимали предыдущие программы, экономические горизонты были отчетливее. Был экономический рост, и казалось, что Россия находится на устойчивой траектории развития.

Сейчас же совершенно ясно, что впереди экономические бури, цены на нефть непредсказуемы, поэтому загадывать, какие цифры заложат в бюджет, невозможно. Что до цифры в 20 трлн, то она имеет сугубо символическое значение. Это декларация о намерениях, не имеющая содержания даже не ближайшие год-два: каждый конкретный оборонный заказ на текущий год согласовывается с большими скандалами и ссорами и фактически принимается в окончательном виде постфактум, когда год уже заканчивается. Говорить о качестве стратегического планирования не приходится совершенно. Проблемы, с которыми сталкивается российское руководство, заставляют совершенно по-другому расставлять приоритеты и, как говорят, даже менять президентское послание буквально накануне его оглашения.

— Вот и Алексей Кудрин поплатился должностью министра финансов, в том числе из-за того, что критиковал планы по наращиванию военных расходов во времена экономических неурядиц.

— Увеличивать расходы накануне кризиса, который не обойдет Россию стороной, — совершеннейший экономический абсурд и безответственность, диктуемая политической конъюнктурой.

— Кандидат в президенты Михаил Прохоров, разделяющий похожую точку зрения, недавно говорил, что Россия сейчас переживает уникальный исторический период, когда ей по сути никто не угрожает, поэтому и тратить гигантские суммы на вооружения глупо.

— Уникальной эту ситуацию не назовешь: Россия большую часть своей постсоветской истории живет в ситуации, когда ей реально никто не угрожает, что, впрочем, не означает отсутствия угроз безопасности. Есть Чечня, есть огромная нестабильность на Северном Кавказе, которая является угрозой безопасности России. Обе чеченские войны были гражданскими войнами, хотя мы не любим их так называть. И то, что происходит на Северном Кавказе сейчас, тоже является вялотекущей гражданской войной. Это значит, что страна по определению сталкивается с угрозами безопасности.

В Средней Азии назревают очень сложные проблемы, от которых не отгородиться забором. Россия слишком тесно связана с этими странами, и любая проблема, которая там взрывается, отзывается здесь. То, что произошло в Ошской области Кыргызстана в 2010 году, было угрозой безопасности России. Поэтому я не могу до конца согласиться с мнением Прохорова. Ни Финляндия, ни Япония, ни Китай, ни Польша не представляют угрозы безопасности России, в этом он прав. А в том, что отсутствуют угрозы как таковые, — пожалуй, нет.

— Позиция руководства страны такова: Россия подвергается постоянной угрозе извне. Это касается как развертывания системы ПРО, так и уличных акций в связи с неприятием итогов выборов — дескать, западные недоброжелатели раскачивают лодку.

— То, что говорит Путин, — это традиционное, пришедшее из советских времен рециркулирование старых клише, рассчитанное на ветеранов советского строя, которые рады во всем видеть зловещую руку НАТО. Но в этих заявлениях есть рациональное зерно. Действительно на Западе в самых разных кругах, не обязательно в агрессивных кругах НАТО, путинский режим воспринимается как исчерпавший себя, несовременный и проблематичный. Любой вариант его замены будет приветствоваться. Есть финансирование с Запада неправительственных организаций и программ развития демократии. То, что финансирование обязательно осуществляется ЦРУ, является домыслом, но такое финансирование есть, и от Запада исходит реальная угроза его режиму, в этом он прав.

Никаким образом военные расходы и наращивание военных мускулов эту угрозу снять не могут, даже, пожалуй, наоборот. Они лишь усугубляют слабость российской экономики и, в общем, государственной машины.

— Летом 2011 года Россия и Франция, наконец, договорились о покупке кораблей «Мистраль», переговоры по которым шли долго и сложно. Есть планы приобрести и другое импортное вооружение. Анатолия Сердюкова жестко критикуют за то, что он сторонник закупок за границей, из-за чего российские предприятия чувствуют себя обделенными.

— Армии нужно очень серьезное перевооружение, потому что советское оружие уже перестает действовать. То, что за очень большие деньги предлагает отечественная военная промышленность, никак не назвать современным оборудованием. Особенно это касается того, что военные относят к категории связи, разведки и целеуказания, а также информационных технологий.

— Во время телевизионного общения с народом премьер Путин, реагируя на призыв рабочих «Уралвагонзавода» «гнать в шею» министра обороны Сердюкова и начальника Генштаба Макарова из-за закупок вооружений за границей, пообещал учесть это пожелание. Сомнения высших чинов Министерства обороны в качестве наших вооружений «наносят даже ущерб внешнеэкономической деятельности в сфере военно-технического сотрудничества», — сказал Путин. Кому и о чем это был сигнал?

— Кстати, вы обратили внимание, что рабочим этого завода дали больше всего времени для общения с премьером? Любопытна история, которую раскопал Александр Гольц в «Ежедневном журнале», о том, что директор этого завода в Нижнем Тагиле — давний знакомый Путина по дрезденской резидентуре. Я не знаю, насколько это серьезный сигнал, но то, что среди предприятий ОПК против Сердюкова существует огромное раздражение, это правда.

И это новая ситуация. Начиная военную реформу в конце 2008-го и раскручивая ее дальше, Сердюков вел себя очень аккуратно по отношению к этой части военной машины, преобразования до сих пор сводились только к реформе Вооруженных сил. Все отношения, которые касались промышленности, раньше были в стороне. За проблемы [в ОПК] он взялся только в 2011 году, а Сергей Иванов, которому по должности полагается ими заниматься, отошел в сторону и полностью умыл руки.

Директора воюют с Сердюковым напрямую, безо всяких правительственных посредников. И рассуждать о том, кто в этом сражение прав, а кто не прав, невозможно, потому что у Сердюкова своя правда, а у этих рабочих и директоров — своя. И если мы хотим иметь оборонную промышленность, ее нужно финансировать. Делать так, как предлагает Сердюков, невозможно, потому что она так выжить не может.

Ну а что до слов Путина, то у него предвыборная ситуация, он прекрасно знает, что за время реформы в армии, а в 2011 году — и в ОПК накопилось огромное раздражение Сердюковым. Держаться за него невозможно, так или иначе его придется приносить в жертву, хотя он человек лояльный и делал только то, что ему приказывали. Но все равно его придется наказать.

— То есть Сердюкову не удастся сохранить кресло министра обороны в новом кабинете?

— Я не вижу варианта, при котором он мог бы остаться в правительстве Медведева, хотя, конечно, это будет не решение Медведева. Эти министры [силового блока] назначаются президентом, но я думаю, что министр обороны сменится еще до выборов. Вооруженные силы и военные предприятия — большая и серьезная часть электората. Пригасить накопившееся раздражение можно обещанием денег, тем более что офицерам после долгих обещаний оклады повысили, хотя и не так существенно, как говорили. Можно еще дать деньги предприятиям ОПК и принести в жертву нелюбимого министра.

— Отставка сработает?

— Не думаю, потому что проблемы зашли слишком глубоко. Проецировать протестные настроения только на одного министра едва ли возможно. Все прекрасно понимают, что не министр все это затеял и проворачивал, никто не может заподозрить Сердюкова в том, что он по своим убеждениям реформатор, что у него есть программа, что человеком движет ощущение собственной миссии. Он менеджер, исполнитель, причем исключительно упертый, но затея не его, и это ясно. И я не думаю, что Сердюков так уж держится за кресло министра. Проблемы и конфликты пробрели такую остроту, что становится себе дороже. Я думаю, с него хватило.

— Как вы интерпретируете отставку замминистра обороны Михаила Мокрецова, ведавшего военно-экономическим обеспечением и финансированием Вооруженных сил?

— Мокрецов, конечно, был человеком Сердюкова и очень проверенным кадром. Но никуда не денешься, конфликты, которые разворачиваются в оборонной промышленности, приобрели настолько острый характер, что старые связи и дружеские отношения не выдерживают. Сердюков — человек жесткий, на этом посту и нужен человек жесткий, и как только возникает конфликтная ситуация, никуда не денешься, приходится принимать и кадровые решения тоже.

— В контексте вашего утверждения о накопившемся недовольстве в армии как вы оцениваете доклад Сердюкова о том, что на думских выборах проголосовали 95 % военнослужащих, причем 80 % из них — за «Единую Россию»?

— Я не думаю, что это была идея Сердюкова, скорее всего, она родилась в кремлевских кабинетах: было бы хорошо, если бы армия продемонстрировала таким образом поддержку. Сердюкову сказали, и он сделал.

На самом деле никаких подсчетов того, кто как голосует, не ведется. Никто перепроверять эти цифры не будет, и министр это знает. Военные всегда готовы отрапортовать о полном исполнении приказа, а то, что происходит в действительности, никого не интересует.

Был любопытнейший материал про две подводные лодки, которые голосовали досрочно, потому что уходили в море. Так вот они не отдали ни одного голоса в пользу «Единой России». Может, эта информация не более достоверная, чем то, что сказал Сердюков, но оба этих материала, видимо, содержат какую-то часть правды.

— Кого вы видите новым министром обороны?

— Нужен человек гражданский, но понимающий в военных вопросах, и такие люди есть. Сердюков пришел без понимания военных проблем, что, может быть, помогло ему сдвинуть реформу с мертвой точки. Ведь чем больше знаешь, тем сложнее на что-то решиться. Хотя изначально объем проблем был совершенно чудовищным, сейчас реформы пошли. Одно из достижений в том, что Минобороны постепенно становится гражданским ведомством, которое занимается, в первую очередь, деньгами, менеджментом, политическим руководством. Поэтому я и говорю, что во главе министерства нужен гражданский.

Вопросами оперативного управления войсками пусть занимается Генштаб. Традиционное советское переплетение функций между двумя этими огромными бюрократиями потихоньку начинает приобретать какой-то осмысленный вид.

— Нет опасения, что новый министр свернет реформу?

— Реформа была очень плохо продумана, она создала массу проблем, но двигать ее обратно невозможно. Когда вдруг звучат призывы вернуть 70 тысяч из 150 тысяч уволенных офицеров, то это выглядит настолько несерьезно, что лучше бы и не говорили об этом вовсе. Подрывается всякая осмысленность происходящего. Тем не менее, в 2011 году мы видели несколько попыток решить те проблемы, которые реформа создала, и двигаться вперед. Иначе сложится ситуация, когда наполовину проведенные реформы полностью лишают боеспособности те части, которые созданы. Мы имеем армию, которая полуреформирована и ни к чему не пригодна. Новому министру все равно придется двигаться дальше.

Автор: Екатерина Тропова