Дети, дети…

Согласно официальной статистике, Россия занимает 1-е место в мире по числу детей, брошенных родителями, 1-е место в мире по количеству самоубийств среди детей и подростков, 2-е место в мире по числу детей, усыновленных в США, где их убивают, продают на органы и т. д.

А как живется ряду тех детей России, у которых есть родители?

Дитя войны

Рядом с частным домом моей дочери есть магазинчик. В нем продают самое необходимое: хлеб, соль, сахар, крупы, разнообразные конфеты, шоколад, селедку, мыло, зубную пасту и другие продукты и товары первой необходимости. Продавщица одна.

Зашел по пути купить булку хлеба. Пока покупал, забежали три мальчика. Худые, одеты плохо, грязные… Понятно, из каких они семей. Глазки их устремлены на шоколадки в красивых обертках и на конфеты, разные виды которых разложены по ячейкам за витринным стеклом.

Продавщица стала их гнать, хотя украсть они ничего не могли - все замуровано.

- Пошли вон, нечего глазеть… шантрапа!

Я купил булку хлеба и три большие шоколадки. Подозвал детей и вручил каждому по шоколадке. Двое брали шоколад боязливо, ручонки тряслись, третий выхватил, боясь, что заберут обратно. Но все-таки были в восторге, радостные.

Даже продавщица повеселела, рассмеялась.

- Во, дедушка, угостил детей, потратив свою пенсию!

Я ей ответил, что я - дитя войны. Мне тоже было голодно и холодно, и я был похож на этих детей. У нас в деревне было сельпо. Мы, дети, часто туда забегали. Каждый взрослый, если имел возможность, обязательно угощал ребенка или кусочком хлеба, или конфеткой-«подушечкой». Угощал и сам сельповщик.

Когда я шёл домой, меня преследовал один из мальчиков. Долго-долго бежал он за мной и все говорил «спасибо», еле выговаривая слова набитым сладостями ртом.

Отцы и дети

В другом микрорайоне, где проживал мой сын, тоже имелся подобный магазинчик. Достоинство его было в том, что в нем продавали замечательный хлеб. В супермаркете хлеб какой-то "резиновый", ножом режется с трудом. Мой пес его не ест - закапывает. Возможно, на «черный день». А наступает для него «черный день» - он так и не выкапывает его. То ли забывает место захоронения, то ли тоже считает, что есть его невозможно. Бывало, я откапывал его запас. Это был уже не хлеб, а своего рода гриб зеленого цвета.

Так вот этот магазинчик располагался среди домов, которые строились еще при царе. Двухэтажные, из красного кирпича, восьмиквартирные, добротные, но газа нет, отопление печное, удобства во дворе. Сами дома в запустении: лестницы подъезда деревянные, многие ступеньки сгнили, стены, по-видимому, не красились, не белились со дня постройки, кругом мусор, грязь. Перекрытия и полы тоже деревянные и давно требуют замены. Живут в них люди в основном опустившиеся. Вокруг бегают дети, плохо одетые, не совсем сытые и не очень чистые.

Как-то перед входом в магазинчик встретились мне три мальчика из тех худых и голодных, что бегают близ старых домов. Один - самый маленький - побитый, ухо надорвано, в районе рта и глаза ссадины. За мной в магазин вошел не совсем опрятный верзила, и с ним ввалилась эта ватага ребятишек. Мальчишки стали шумно рассматривать витрину прилавка, где конфеты, шоколад, печенье, сыр… Верзила выгнал ребятишек из магазина. Но они прильнули к окнам, наблюдая за происходящим внутри. Я купил булку хлеба и… три шоколадки. Верзила купил бутылку водки. Выйдя, я раздал ребятишкам угощения. Описать их восторг от таких небольших подарков невозможно. Вскоре вышел и верзила. Один из мальчиков позвал: "Пап!" и покрутил перед ним шоколадкой. Верзила хотел отобрать, но дети, довольные и счастливые, убежали от него за угол магазинчика.

Денег нет

Продуктовый супермаркет. Чего только в нем нет.

Я приметил двух детей: маленькую девочку и мальчика постарше, по-видимому, брат с сестрёнкой. Опять-таки худенькие, плохо одетые. Пока стоял в очереди, наблюдал за ними. Девочка подходила к витрине и показывала пальчиком:

- Купи мне это.

Мальчик:

- Денег нету.

Девочка подходила к другой витрине, тыкала пальчиком и опять просила:

- Купи мне это.

Мальчик:

- Я сказал, что денег нету.

Так продолжалось некоторое время и уже переходило в игру. Девочка показывала пальчиком и просила купить то одно, то другое, зная, что брат не купит ей эту сладость, довольствуясь хотя бы самим процессом.

Что ж, необходимо и здесь купить то, что просил ребенок. Купил, вручил. Много ли ребенку надо для счастья?!

А вокруг народ, очереди, люди отовариваются и не замечают, что кто-то маленький голодными глазками смотрит на них и, возможно, тоже довольствуется увиденным...

Семья

В период начавшейся перестройки (которую называют «развалом») я дочери купил в частном секторе города брошенный дом с мансардой. По-соседству проживала семья: хозяйка Лена - хроническая алкоголичка, её сынок Ванька и дочка Наташка. К ним прибился зек Владимир Ильич, тоже хронический алкаш, к тому же вор. Другие соседи с усмешкой говорили: «Вон идет Владимир Ильич Ленин». Действительно, чей он был? Хозяйки Лены, Ленин он был.

Голодными были Ленкины дети, неряшливыми. А кто за ними смотрел, кто умывал, причёсывал, наряжал? Да никто. Чтобы как-то прокормиться, дети стали подворовывать. О еде, конечно, в этой семье думали и взрослые. Владимир Ильич вылавливал собак (по-видимому, не только бродячих), держал их у себя, а потом... их съедали. И ведь собаки попадались по-своему несчастные, голодные. Одна сильно привязалась ко мне. Я ее подкармливал, а она любила смотреть, как я ремонтирую дом.

Как-то я работал на втором этаже. Неподалёку, как обычно, лежала собака. Вдрызг пьяный Владимир Ильич забрался ко мне по лестнице. Увидев собаку, схватил её и с воплем «У-у, проститутка» сбросил ее со второго этажа. Защитить животное я не успел.

Вечером собака снова приползла ко мне. Я ее покормил, приласкал.

На второй день я работал внизу, а собака лежала наверху - пряталась. Опять подошел ко мне вечно пьяный Ильич. Разговорились, зашла речь о собаке. Я ему напомнил о его жестоком обращении с животным. Но для него это не имело никакого значения. Качаясь, он промычал, что для него и человеческая жизнь ничего не стоит. Тогда я предложил ему талон на водку, чтобы он отдал собаку мне. В тот период на работе выдавали талоны на водку и папиросы, это была эффективная «валюта». Помню, во время восстановления дома эта «валюта» очень выручала меня при добыче дефицитных стройматериалов. Сам же я не пью и не курю.

Естественно, Ильич с радостью согласился на этот бартер. Я настаивал, чтобы собаку он не трогал, что она моя. Всё. Выдал пропойце талон, несколько раз он жал мне руку в знак своей туповатой благодарности и, наконец, ушёл отоваривать золотую "валюту".

Под вечер, когда, покончив с делами, я поднялся на второй этаж, собака бросилась на меня, стала скулить, визжать, лизала мне руки, пыталась лизнуть лицо. Я отмахивался от неё, недоумевал, не сошла ли с ума. А-а-а… так вот оно что, она теперь моя! Тогда я её обнял, прижал к себе: «Ты теперь моя, ты теперь моя…». Вот и думай после этого, что животные ничего не понимают...

Зато как люто моя собака ненавидела прежних своих хозяев. Бросалась, когда те проходили мимо. Позже они ее и отравили...

Потом город наводнили чеченцы - они скупали и скупали недвижимость. Особое внимание они обращали на алкашей: поили их, покупали у них квартиры и дома. Поили они и Лену с её Ильичом, давали деньги. А затем «купили» у них дом и выгнали на улицу. Где квартировалась семья, мне было неизвестно. Знаю только, что они делали попытки вернуть дом.

Вскоре Владимир Ильич был убит, а следом за ним и сама Лена. Убила её дочка - Наташка... А убив, закрасила её лицо краской, - об этом рассказал участковый. Дали Наташке восемь лет. За воровство сел и Ванька.

Но чеченцы исчезли из города, а дом продали прибывшим из Казахстана или Средней Азии корейцам.

Через несколько лет объявилась Наташка - попала под амнистию. Пришла со своим ребёнком. Пришлось ей дать хлеба, сахара, денег. Она всё расспрашивала меня о возвращении дома и о паспорте, о прописке, просила помощи. Пошли мы с ней к знакомому судье. Ознакомившись с создавшимся положением (прописка у Наташки и Ваньки фактически сохранилась), судья заявила, что надежда есть − следует нанять квалифицированного адвоката. Напоследок судья дала Наташке денег.

А после этого Наташка исчезла.

Через некоторое время появился Ванька. Те же проблемы: вернуть дом, получить паспорт, прописаться. Я ему изложил наши действия с Наташкой: дескать, нужен адвокат, деньги. Тот заявил, что с деньгами проблем не будет, помогут родственники. Я у него поинтересовался исчезновением Наташки. Он ответил, что сестра опять сидит. "А ребенок где?" - "Продала". - «На органы?..» - «Может быть»,- ответил он с ухмылочкой. Вскоре и Ванька исчез.

На улице частного сектора, где дом дочери, русских детей практически нет.

Бывал я в окрестных селах. Картины, в основном, подобные.

Дети, дети… Кто вас спасет в современной России?!

Владимир Петровичев, Уссурийск